Друзья, прошу прочесть этот пост, ведь это касается каждого.
Репост также будет не лишним. Для многих написанное ниже уже давно очевидно, но для многих других (таких как я до недавнего времени) будет полезно снять розовые очки и быть готовыми ко всему.
Конечно, я знал, что наша система здравоохранения не идеальна, но от некоторых вещей просто хочется кричать.
Речь пойдёт конкретно об Апатитско-Кировской центральной городской больнице, но я боюсь, что в других городах России может происходить то же самое.
Всё, о чём я расскажу ниже, — это истории и факты, которые я собрал у друзей, знакомых, родных, которые являлись непосредственными свидетелями событий.
Сначала о том, что побудило написать меня это послание.
В начале января в ГОБУЗ АКЦГБ умер отец моей девушки. Юрию Александровичу было 58 лет.
В 2014-м году ему был поставлен диагноз “Аритмия”. Тогда его в экстренном порядке направили в Мурманск. Там он прошёл лечение, а через несколько месяцев ему была назначена операция в Санкт-Петербурге по вживлению дефибриллятора в сердечную мышцу. Через 4 года у него была выявлена сердечная недостаточность, а далее началась череда бюрократических проволочек, из-за которых было упущено драгоценное время.
Юрия Александровича должны были направить в Питер на операцию по прижиганию участка сердца и замене батарейки дефибриллятора. Но вторая часть документов (по замене батарейки) так и не была собрана. Сбор и отправку документов должна была осуществлять участковый врач-терапевт, но она постоянно находилась то в отпуске, то на больничном. При отсутствии участкового терапевта, его обязанности переходят на других участковых, но у нас это не работает. Другие терапевты лишь пожимали плечами: “Ждите своего терапевта, у вас случай терпит, у нас своих дел много, нам за вас не доплачивают”. Далее Питер отписался, что на 2019 год не осталось квот на операцию, назначили на 2020-й.
В сентябре Юрию Александровичу стало хуже, он лёг в больницу. Тогда он пролежал с капельницей две недели, состояние улучшилось, и его отпустили. В ноябре он лёг во второй раз, процедура повторилась. Когда он лёг в третий раз в середине декабря, сценарий внезапно изменился. Оказалось, что у него очень плохо работают печень и почки (от прописанных ранее препаратов для сердца), а само сердце сильно увеличено в размерах. Ему стали колоть конские дозы мочегонных, чтобы хоть как-то снять отёки для облегчения работы сердца. От этого у него сильно понижалось давление, поэтому вдобавок стали внутривенно колоть лекарства для его повышения.
Но состояние не просто не улучшалось, оно ухудшалось с катастрофической скоростью. 3 января у него случилась остановка сердца, но врачу удалось его запустить. Но после этого пациента просто оставили в палате, не меняя режим лечения, хотя в таких случаях человека сразу следует переводить в реанимацию. Сам Юрий Александрович просил перевести его туда, но на его просьбы медперсонал отвечал что-то невнятное. Стали закрадываться сомнения: “А какую же цель преследуют врачи?”.
В конце концов врач даже сказала: “Честно говоря, мы удивлены, что он ещё жив”.
И только когда мы пришли и стали ругаться, началось шевеление, и его всё-таки повезли в реанимацию, но было слишком поздно.
Что можно сказать по этой ситуации?
• У наших врачей изначально не было цели вылечить. Они просто не знали, что делать, как лечить его здесь, и до последнего не меняли режим лечения. Но есть же возможность отправить в Мурманск. Если вы сами не можете помочь человеку, то почему вы не отправляете его туда, где ему реально могли бы спасти жизнь? В экстренных ситуациях даже присылается вертолёт для таких случаев.
• Активные меры по лечению следовало принимать как минимум в сентябре. Сердце так быстро не меняется в размерах, печень и почки так быстро не сажаются. Это всё можно было увидеть заранее и задолго до наступления критического состояния направить человека к компетентным специалистам, а не просто прокапывать и отпускать домой.
• Наши врачи - лучшие партизаны. Ничего не скажут о текущем состоянии, планах и перспективах лечения, пока не станет слишком поздно.
И ещё несколько ситуаций:
• У матери моего друга начались сильные боли в правом боку. Пришли в приёмный покой с острой болью. Сказали ждать. Ждали 1.5 часа, боль уже была совершенно невыносимой. Стали барабанить в дверь и ругаться, и только после этого началось движение: вдруг нашёлся врач, сделали необходимые приготовления и провели операцию.
• Знакомая, пожилая женщина, на приёме у травматолога жаловалась на боли в ноге. Врач даже не осмотрел её, только сказал: “А чего вы ожидали в таком возрасте? Это для вас норма.”
• Молодой человек из Апатитов жаловался на боли в ноге. Поставили диагноз “Растяжение”, прописали обезболивающие. Но через некоторое время он стал испытывать боли в груди. Поставили диагноз “Межрёберная невралгия”. Состояние не улучшалось, он стал задыхаться, вызвал скорую, не довезли. Впоследствии выяснилось, что боли в ноге и груди были из-за тромбоэмболии. Без надлежащего лечения тромб оторвался и попал в мозг. Насколько я понял, при должном обследовании сложно перепутать невралгию и тромбоэмболию.
• У меня периодически болит правый бок. Мне поставили диагноз «Панкреатит», но я решил дообследоваться самостоятельно. УЗИ показало, что у меня с поджелудочной всё хорошо, так что первоначальный диагноз оказался неверным.
• У знакомой периодически стало сильно закладывать нос, тело покрывалось крапивницей, опухали глаза. Врачи говорили, что ничего серьёзного нет, и это просто аллергия на пыль. Но через 2 года на улице (она со своим молодым человеком шла мимо гаражей, где пилили доски) стала чихать, зачесалась рука и сильно раздуло лицо. Они находились недалеко от больницы и сразу пошли в приёмный покой. Её отказались принимать под предлогом того, что у неё нет с собой документов. Пока мама везла документы, у неё начался отек на слизистых полости рта, она не могла говорить и практически не могла дышать, даже ртом. Оказалось, что у неё отёк Квинке, который при промедлении в оказании помощи может привести к смертельному исходу. Её положили в больницу, но история на этом не окончилась. Вместе с моей знакомой в палате лежали женщины с сахарным диабетом, одна после инсульта. Как оказалось, им всем кололи одно и то же лекарство - инсулин и преднизолон. Из-за этого у неё стали отниматься ноги, она стала терять сознание, а отеки не уходили. Кто знает, что бы случилось, не прими она решения лечиться в другом месте.
И подобных случаев масса! Мне не пришлось глубоко копать: чуть ли не у каждого первого моего знакомого что-то подобное да было.
В чём могут быть причины того, что происходит?
• Как я понял, сама система настроена так, чтобы для врача было важнее заполнить необходимые бумажки, а не реально помочь пациенту.
• Банальная халатность и некомпетентность медперсонала.
• Нет наказания за врачебную ошибку. Взять хотя бы случай в родильном отделении. После принятия родов врач понёс малыша в кроватку, но не донёс - уронил на бетонный пол, чем нанёс ребёнку тяжёлую черепно-мозговую травму. Ребёнок умер. Акушерка всё видела и не смогла молчать. Ситуацию замяли. Акушерку уволили, а врач впоследствии сильно продвинулся по карьерной лестнице.
И если глобально выправить ситуацию очень сложно, то мы можем хотя бы придерживаться таких довольно очевидных, но важных правил:
• Если видно, что врач не хочет с вами возиться, или есть сомнения в поставленном диагнозе, следует дополнительно проконсультироваться у других врачей, т.к. даже если врач компетентный, он всё равно может ошибиться или не досмотреть.
• Если вы уже несколько раз обращались в поликлинику или лежали в больнице, но улучшение состояния так и не наступило, требуйте перевода в другую областную больницу (из Кировска обычно не составляет труда перевестись в Мурманск).
На сегодняшний день в борьбе за наше здоровье и здоровье наших близких нужно как никогда быть решительными и настойчивыми.
Лично мне наша локальная система здравоохранения напоминает ленивого работника, которого постоянно нужно пинать, чтобы работа выполнялась, причём нет гарантии, что она будет выполнена качественно.
Помните, у нас спасение утопающих - обязанность самих утопающих. Не позволяйте ставить на себе крест, боритесь до последнего.
